Гештальт-эскизы | Психотерапия

От автора
Этот текст начинался как совместное творчество трёх коллег Владимира Филипенко, Марии Андреевой и меня, Олега Силявского. Было время, когда мы собирались вместе, чтобы поделиться мыслями и наработками в области гештальт-терапии, и даже подумывали о том, чтобы написать совместную книгу. К сожалению, оказалось, что в наших жизненных планах не очень много пространства для такого проекта. Мы прекратили эту затею. Но тексты, которые были наработаны во время наших встреч остались... Идеи, высказанные там, были интересны, и мне показалось важным, чтобы они увидели свет. Поэтому, взяв за основу наши черновики, я написал это эссе. При написании текст вырос более чем в двое, сильно изменился, «оброс» новыми идеями и смыслами, поэтому мне следует взять на себя его авторство. Однако, я очень благодарен моим коллегам Владимиру и Марии, за то прекрасное время, которое мы провели вместе и его результат – это эссе.

Данное эссе представляет собой философские размышления о гештальт-терапии и психотерапии вообще. Место и роль Гештальта в современной культуре, его методология и стилистические особенности. Конечно эссе отражает и субъективный опыт автора - гештальт-терапевта с 15-летним (на тот момент) стажем в условиях отечественной действительности. Для практикующих гештальт-терапевтов, психологов и читателей, интересующихся личностным развитием.

Текст, я решил назвать «Гештальт-эскизы». Эскиз – это предварительный набросок, фиксирующий замысел художественного произведения. Данному тексту, не получится стать большим произведением, но ведь и эскизы представляют художественную ценность! Верю, что вы сможете найти эссе любопытным и полезным для вашего профессионального размышления.

 

Эскиз №1

Глубокая индивидуализация и истинная социализация

Современная психотерапия выполняет одну из важнейших социальных миссий. Ведь в чем основная драма человеческой жизни? Найти себя в этом мире. А поскольку этот мир социален – встроить в социум собственную уникальность. Кому мы нужны такие, какие есть? Как наша собственная индивидуальность может пригодиться другим людям?

В классическом психоанализе и в бытовом сознании индивидуальность и социум противопоставляются друг другу. Привычное понимание социализации предполагает приспособление и подчинение нормам, правилам и предписаниям обществам.  В лучшем случае человеку предоставляется шанс проработать норму как интроект и присвоить глубинный смысл предписания или ограничения. Или мы можем вспомнить Пола Гудмена с его известной анархичностью, который считал, что творческое приспособление представляет собой не подчинение социальным нормам, а создание новых. Правда, он ничего не говорил о том, что потом делать с этими новыми нормами. В обыденной человеческой жизни у нас часто бывает представление (и ощущение), что другой ограничивает мою свободу, поскольку моя свобода заканчивается там, где начинается нос соседа.

Тогда самым логичным кажется вывод, что чем меньше вокруг людей и чем я от них дальше, тем более я свободен, тем легче мне быть самим собой. То есть, говоря психологическим языком, для глубокой индивидуализации необходимо одиночество. В большинстве философских и мистических практик процесс индивидуализации предполагает погружение в себя и уход от мира. Сама этимология слова «индивидуализация» предполагает погружение в себя, одиночество, отделение себя от других.

Возможно, на каком-то этапе это действительно может быть необходимо. Но гештальт-терапия, совершила гениальное по своей природе открытие! И сейчас мы вместе с ней, утверждаем: чтобы прийти к себе, нужно прийти к другим. Как ни близка нам восточная философия (даосизм, дзен), но здесь, в гештальт-подходе мы обнаружили потрясающую по своей сути истину. Мы видим как будто дзен наизнанку: иди к другому человеку и там ты найдешь свою сущность. Иди в мир и там ты обретешь себя.

На первый взгляд, это утверждение парадоксально. Поэтому на этом стоит остановиться поподробнее, Почему контакт с миром и другим человеком позволяет осуществить индивидуализацию?

Когда я нахожусь наедине с собой, я могу думать о себе все, что угодно. Но мне весьма трудно узнать, правда ли это, пока не вступлю во взаимодействие с миром. Я могу думать, что легко подниму автомобиль, но пока не попробую это сделать – нет этой способности, а есть только фантазии о ней. Это ложное я, ложная уникальность.

Очень часто разговаривая с клиентами можно слышать следующий текст: «Моя проблема в том, что я не могу быть таким, какой я есть. На самом деле я совсем другой. Я притворяюсь, чтобы соответствовать ожиданиям и требованиям людей. Помогите мне стать тем, кто я есть». Но это не правда. Приходится разъяснять клиенту, что такой какой он есть – пытающийся соответствовать ожиданиям людей и страдающий от этого, - это и есть ОН. Он реальный. А тот другой, про которого он мечтает, но никогда в глаза не видел – это его идеальный образ. Идеальное Я. Это не уникальность, а фантазии о ней. 

Истинная уникальность предполагает реальное действие в реальном мире. Реальное соприкосновение с миром. 

О своих качествах: особенностях и способностях мы узнаем, конфронтируя, взаимодействуя, встречаясь на границе контакта  с другим (чужим). При этом мы не только узнаем о своей индивидуальности, но и находим ей некое применение. Мы получаем удовольствие, и пользу, и пространство для дальнейшей реализации себя в виде поддержки и внимания со стороны других. Так что путь индивидуализации может быть пройден в мире, а никак не вдали от него.

А что же с социализацией? Что происходит с нашей уникальностью, когда она встречается с уникальностью другого? По определению, мой способ действия, обращения с информацией, мои идеи будут отличаться от того, что есть у другого человека. И здесь важна разница между «отличается» и «исключает». По-твоему или по-моему – это исключение обоих участников из поля взаимодействия. Пока человек пытается сохранить (или отстоять) свою правоту, он теряет свою уникальность. Мы можем заниматься одновременно только одним делом (гештальтисты знают, что может быть только одна фигура в поле). Если я отстаиваю свою правоту, то в этот момент я не могу реализовывать свою уникальность. В этот момент я свою уникальность (самобытность) теряю – подменяю правотой.

Это удивительно! Ведь как думают многие люди? Если я докажу свою правоту и моя точка зрения победит, тем самым я утверждаю свою индивидуальность. Но так ли это? Ведь когда человек борется за то чтобы быть правым, он теряет ощущение полноты существования, теряет счастье. Можно быть либо правым, либо счастливым. Вы видели когда-нибудь счастливого человека, который бы настаивал на своей правоте? Я прав, что влюблен. Или прав, что мне в голову пришла великолепная идея. Я прав, что испытываю оргазм. Прав, что у меня прекрасное настроение. И т.д. и т.п. Подобные мысли – нонсенс. Человек начинает настаивать на своей правоте, когда он несчастлив. Когда у него что-то не получается. В особенности, с другими людьми. Вот тогда и возникает это «я прав», обычно на фоне «ты не прав».

Бывает еще, что энергия правоты – это потребность быть вместе.  Пока мы спорим, кто прав, мы остаемся в контакте. И возможно, этот контакт важен, раз мы отказываемся от своей уникальности ради него. Согласитесь, это классическая альтернатива, которая и превращает социум в пугало. Либо быть вместе, либо быть собой.

Правота – это и есть способ (сопротивление), чтобы не соприкоснуться со своей сущностью. Чтобы не узнать правду и не измениться. Ведь когда я отстаиваю свою правоту, я ее отстаиваю. То есть стою на месте. Я защищаю свои старые, стереотипные представления и верования, а отнюдь не свою индивидуальность. Помните, вам случалось увидеть отражение своего лица, но не тогда, когда вы намеренно хотите посмотреть на себя, а неожиданно – в подвернувшемся зеркале, в витрине магазина. Обычно вы себя не узнаете. Лицо кажется чужим и незнакомым. Почему это так? Потому что когда вы намеренно собираетесь посмотреть в зеркало, вы неосознанно подстраиваете свой образ под имеющуюся у вас Я-концепцию. Вы видите то, что хотите увидеть. Не вашу уникальность, а ваше представление о ней. И только случайное зеркало отражает ваш истинный образ. Таким зеркалом может стать значимый другой.
 

Да и смотреть этот другой должен особым образом. Помните, что говорил по этому поводу Антуан Экзюпери: «Самого главного глазами не увидишь. Зорко одно лишь сердце». Это именно то, что происходит между гештальт-терапевтом и его клиентом. Возникает глубокий контакт (основанный на эмпатии и сострадании), где появляется возможность разглядеть то, те аспекты человека, которые не видны в его повседневной жизни. Глубинные страдания и проблемы клиента, но и его внутренний потенциал, и его сущность. Таким образом, терапевт становится для клиента своеобразным зеркалом мира, но, в отличие от обычных зеркал он не врет.

Однако и клиент бросает психотерапевту вызов соприкоснуться с его (терапевта) значимыми переживаниями и особенностями характера, обычно не осознаваемыми, но составляющими часть его индивидуальности. Тем самым подвигает его на самораскрытие и самопознание.
 

Можно ли оставаться вместе и при этом реализовывать свою уникальность? Мы уверены, что не только возможно, но и необходимо. Вдвоем может сложиться что-то новое. Некий объем! И это новая уникальность поля, где идея рождается от столкновения-отталкивания (конфронтации). Тогда происходит взаимное расширение.

Итак, лишь при соприкосновении с миром и другим человеком моя уникальность начинает носить практический (функциональный) характер. Сталкиваются «две реальности», рождая третью. Я могу либо отстаивать свою уникальность, и в этот момент она становится мертвой концепцией, либо я могу вступить в контакт с миром, с другим человеком, позволить своей уникальности подвергнуться влиянию, изменению, и таким образом верифицировав ее, дать возможность ей по-настоящему реализоваться.

Истинно то, что функционально.  Мы можем доказать свою правоту, но не можем заставить ее работать.

Дорога начинается с утра,
Трудней любить и легче уходить.
И ты права, и я - я тоже прав.
И каждый, каждый прав, когда один.
(Юрий Кукин).

И наоборот, когда твоя жизнь работает, кто в этом виноват? А кто прав? Таким образом, и происходит социализация индивидуальности: самобытность человека – это самобытность и неповторимость его функций, и это определяет его ценность для других. Вынесенная на границу контакта индивидуальность превращается в функцию для других. Например: «Я авторитарный» – «Ну тогда руководи». «Я музыкант» - «А сделай так, чтобы душа развернулась, а потом обратно свернулась».

Таким образом, мы выходим из привычной парадигмы социализации, где социум – это рамки и предписания. И оказываемся в парадигме, где эти рамки и предписания (оставаясь в наличии) просто перестают играть определяющую роль. Определяющим становится то, что во мне представляет ценность для других. И что в других представляет ценность для меня. Это наш опыт, переживания и идеи, наши неповторимые особенности или просто способности, которых нет у другого. Это обуславливает нашу потребность друг в друге и определяет наши отношения.

Гештальт-терапия – это встречное движение. С одной стороны – глубокая индивидуализация, с другой - истинная социализация. 


Эскиз №2

Философско-клиническая практика

Если в предыдущей главе мы рассматривали гештальттерапию как социальную практику по ее важной миссии индивидуации-социализации, то здесь обратимся к методологии. С точки зрения методологии гештальттерапия – это философско-клиническая практика.

Что мы под этим понимаем? Первоначально психотерапия была создана для работы с симптомами и душевными расстройствами (клиническая работа) и чаще всего начинается именно с этого. Но потом произошли две вещи. Психотерапия стала достоянием условно нормальных людей, которые вообще-то психически здоровы и не нуждаются в приведении их в норму, а рассматривают психотерапевтические методы, как способ улучшить свою жизнь, наполнить новым смыслом и содержанием. И тогда если в клинической работе мы помогаем пациенту прийти в некую условную (социо-культурную) норму,  говоря математическим языком, приводим его от минуса к нулю, то при работе с условно нормальными людьми мы продвигаем их от нуля к плюсу. Как здесь не вспомнить Фрица Перлза, который говорил что гештальттерапия слишком хороша, чтобы использовать ее только для лечения больных людей.

Психотерапия за прошедший век перестала быть уделом психиатрических клиник, и весь социо-культурный контекст второй половины прошлого века и начала нынешнего свидетельствует, что в западной культуре эволюционный вектор сменился от выживания к развитию.

До середины прошлого века в урбанистическом обществе необходимо было стать больным, чтобы иметь возможность и право позаботиться о своей душе и задуматься о своей жизни. Или же быть мистично-религиозным. В наше сытое, просвещенное,  достаточно безопасное время, человек может позволить себе хотеть не бороться с жизнью, а размышлять о жизни. И строить ту жизнь, которую он хочет, а не выживать в той, которую ему предлагают. Это совсем новый подход. Психотерапия для здоровых людей. Если раньше это было исправление дефекта, то сейчас это развитие, создания радости и счастья. Роскошь клинической картины психических расстройств прошлого века заменяется на радость от эффективного функционирования полноценной жизни.

У нас даже пока нет методологии, да и собственно слов для описания работы со счастьем! Пока и психотерапевты, и клиенты привязаны к симптому и видят счастье в избавлении от симптома. Но с другой стороны, гештальтерапевты знают, что симптом – это стремление к счастью в определенном образе жизни, который клиенту навязывается извне семьей и обществом. Симптом – результат творческого приспособления, наилучший вариант функционирования в том социо-культурном контексте, в котором находится человек.

При этом мы понимаем, что не вся человеческая реальность определяется социокультурным фоном. Есть биологическая предиспоцизия, и составляющая, которая может существенно влиять на творческое приспособление человека. Биологическая составляющая находиться вне зоны нашей компетенции, но мы можем работать с реакцией и со способом обращения с физическим телом и миром. Не следует забывать, что у больного шизофренией присутствует невроз, как реакция на свою инакость.

Таким образом, клиническая практика, как исследование инакостей, обогащает философскую практику. «Структура кристалла лучше всего видна по линии разлома», – говорил З.Фрейд. То есть функционирование человеческой психики лучше понять по ее нарушениям. В акцентуации те аспекты души, на которые мы обычно не обращаем внимания, явны и даже чрезмерны. Это дает возможность их лучше разглядеть, увидеть их феноменологию, понять их происхождение и проследить развитие. Клиническая картина дает возможность ясно увидеть, как те или другие психические паттерны влияют на качество нашего бытия. Определяют бытие.

Может быть, Карл Маркс был прав, в том, что бытие определяет сознание. Может быть... если говорить об онтогенезе. Но практикующий психотерапевт сталкивается скорее с другим явлением: качество сознания определяет качество бытия. Как мы думаем, так мы и живем. Если сознание клиента имеет выраженный дефект, то он неизбежно отразится в его существовании. И тогда мы со всей убедительностью можем разглядеть этот «кристалл по линии его разлома».

Таким образом, клиническая практика обогащает философию, а философский подход к человеческому существованию дает возможность и перспективу причастности к тому, что нас объединяет, поскольку оперирует понятиями общими и важными, равно значимыми для всех (счастье, свобода, ответственность, любовь, смысл, одиночество и т. д.). Эти философские категории дают возможность, при достаточно большом разнообразии «разломов», создать некую универсальную сущностную базу – основание для  работы с любым клиентом, опору любого персонального бытия.

Кроме того методологической основой гештальттерапии, как и других личностно-ориентированных направлений психотерапии, является разговор. Да, гештальт-подход, по сравнению с другими направлениями, более богат на разнообразные техники. Можно использовать все: рисунок, лепку, танец, социодраму и т.д. Но внутри всех этих техник всегда остается главное – диалог.  Глубинный диалог клиента с терапевтом и через терапевта с его (клиента) существованием.

Этот диалог, в лучших традициях Сократа и мастеров Дзен, становится сущностной основой психотерапии, всего того, что происходит во взаимодействии терапевта и клиента. Начинающие терапевты думают, что их работа должна быть технически правильной – и тогда им будет сопутствовать успех. Но для опытного гештальттерапевта техническая эффективность интервенций уступает место методологической точности диалога: его глубине, соприкосновению с сущностными аспектами человеческого бытия.

Опытный терапевт понимает, что он не делает психотерапию, он может только свидетельствовать ей. Это молодым и горячим терапевтам становится поводом для пессимизма. Действительно, печально видеть, что клиент разрушает свою жизнь, знать, как он это делает, представлять пути решения его проблемы, но не иметь шансов помочь Еще хуже, когда речь идет о близком человеке, родственнике. Недеяние – одна из самых трудных терапевтических способностей. Усвоить техники, т.е. действия гештальттерапевта можно за несколько месяцев, а на обучение бездействию уходят годы. Что же тогда делает терапевт, после того, что он ничего не делает. (С другой стороны, часто доводится слышать вопрос: «А может ли психотерапевт сам помочь себе в решении глубоких психологических проблем?»). Ответ прост - своим присутствием он обеспечивает клиенту саму возможность диалога.

Трудно вести диалог с самим собой. Даже при высокой степени расщепления это все равно иллюзия, ведь разговаривая с собой, шизофреник не ведет диалог. Это все равно моно- а не диа-. Как мы уже говорили в предыдущей главе для осознавания себя нужен другой. Фриц Перлз говорил, что мы все живем в домах, окнами в которых являются зеркала. Мы смотримся в зеркало, а нам кажется, что мы смотрим наружу. И в этом состоянии можно много придумать про себя. И какой я умный, и какой добрый, и какой сильный. И какая я привлекательная, и какая любящая, и какая храбрая. Но лишь в решении реальной практической задачи я смогу оценить качество своего ума. Лишь в помощи ближнему – свою доброту. В контакте с мужчинами (и в конкуренции с женщинами) – свою женскую привлекательность. И так далее.

Таким образом, для реального (а не мнимого) познания себя, необходим контакт с Другим. Диалог. Его может обеспечить и обычный человек. Особенно если он не ищет какой-либо специальной выгоды от нас (например, случайный попутчик). Но в отличие от обыденного, бытового разговора, психотерапевтический диалог имеет свои принципиальные особенности.

Когда мы занимаемся психотерапией (ведем психотерапевтический диалог), будучи клиентом или психотерапевтом, происходит  встреча, а иногда и столкновение, с глубинными личностными и даже экзистенциальными вопросами: «зачем я живу?», «кого люблю?», «что такое свобода?». Причем для клиента это столкновение не с понятиями, а с функциями. Клиент имеет дело с функциями выбора, свободы, любви в своей жизни, а терапевт может об этом размышлять как о понятиях. И это есть часть его терапевтической роли: метапозиция. В длительной терапевтической работе это выражается в том, что отношения клиента к терапевту всегда личное, а терапевта к клиенту – профессиональное. Терапевт размышляет о его жизни, а клиент живет ею. 

Размышление является принципиально важной частью терапевтической работы. Размышление – это вторая после недеяния значимая способность терапевта. По сути, хороший психотерапевт и предлагает своему клиенту (за деньги) воспользоваться этой уникальной способностью. Без преувеличения. Возможность размышлять над своей жизнью для большинства людей является недоступной роскошью. У одних за недостатком навыка, у других – времени. Чаще же – из-за чрезмерной вовлеченности в процесс (проблему, конфликт). Психотерапевт «продает» своему клиенту очень ценный и дефицитный товар – философский взгляд на его (клиента) жизнь.

Это не пустые слова. Именно размышление, философский взгляд является методом исцеления души (в смысле восстановления ее функционирования). Почему так? 

Я бы предложил две  идеи, которые дают представление о данном явлении.

1. Рассудок и разум.

В своей повседневной жизни большинство людей основываются рассудке. Их деятельность рассудочна. Они используют в основном те функции ума, которые способствуют их выживанию и приспособлению в среде обитания. Их повседневная жизнь обеспечивается интеллектуальным процессом, который мы называем думание. Думание прагматично и направлено на решение практических задач. Что значит думать? Калькулировать, готовить планы, строить диалоги, спорить, доказывать, оценивать, контролировать и др.

Но вот в какой-то момент жизнь дает сбой. Рассудок не справляется с некой задачей. Может быть, по причине ее новизны, может из-за высокой личностной значимости, или иррациональности, или сильного аффекта и эмоциональной вовлеченности. Привычные паттерны не действуют, жизнь перестает работать. В этом месте рассудок с его думанием должен уступить место более высокому уровню сознания – разуму с его размышлением. Человеку нужно остановиться и поразмыслить. Но он действует как бравый вояка из анекдота, который долго и упорно пытался стрясти бананы. А когда экспериментатор предложил ему остановиться и посмотреть вокруг (на валяющиеся палки и камни), он ответил: «Чего тут смотреть – трясти надо!».

Клиент психотерапевта продолжает думать (решать проблему) там, где следует размышлять. Размышление расширяет поле решений. Думание суживает его. Думание ограничивает. Размышление освобождает. Мне нравится метафора лабиринта. Можно переться, высунув язык по его коридорам, возвращаться, плутать, бегать кругами, при этом даже быть довольным собой: «Я никогда не сдаюсь!». Но как хорошо было бы хоть раз подняться над лабиринтом и взглянуть на него сверху. Этот «вертолетный» взгляд и обеспечивается размышлением.

Гештальтист (психотерапевт, коуч, оргконсультант) предлагает клиенту пространство и время для глубокого размышления. Он поддерживает этот процесс, не дает клиенту сбиться на думание и решение проблемы. Или дополняет его прагматическое функционирование философским размышлением. Гештальттерапевт, используя психотерапевтический сэтинг (setting), не допускает эктинг-аут (acting out) клиента – разрядки вовне, «заставляет» его осознавать, а не реагировать. Когда клиент становится способен не просто использовать функции свободы, любви и т.д., а размышлять об этом в контексте своего бытия, цель терапии достигнута. Терапевт в этой точке жизни ему становится не нужен. Появляется собственное наблюдающее эго.

Наблюдающее эго является основой для осознанной жизни. Однажды найденное осознавание будет использоваться всегда (или, хотя бы, часто), во всех аналогичных ситуациях и клиент получает новые возможности благодаря ему. Это и понятно, ведь мы имеем выбор в том и управляем лишь тем, что мы осознаем, но то, что мы не осознаем, управляет нами. Клиент (с помощью терапевта) привыкает к осознанному действию. Привыкает отдавать себе отчет в своих поступках и их результатах. Он сохраняет осознанность и подотчетность действий даже в ситуациях с высоким уровнем эмоциональной вовлеченности. Он действует не реактивно, подвергаясь давлению проблемы, но проактивно, положительно-активно, в соответствии со своими собственными ценностями и душевной организацией.

А через некоторое время происходит обратное превращение. Наличие наблюдающего эго позволяет клиенту навести порядок в своих философских категориях, добиться ясности своей жизненной позиции, ясности своего Пути. А затем – осуществляется «заземление» этого нового понимания в повседневной жизни. Философская ясность бытия превращается в прагматическую эффективность события.

2. Функция и философия жизни.

Нам нравится, также думать об этом в терминах функционирования души. Клиент проживает-использует основные функции жизни  (любовь, свобода, успех, страдание) и тем осуществляет свой Путь. Но не все они проживаются-используются легко. Некоторые оказываются трудны для проживания.

Красота… Красота – это страшная сила! Мы воспринимаем как красивое то, что функционально (или иначе – целесообразно). Взять, например, традиционные символы женской красоты. Широкие бедра – функция вынашивания ребенка, большая грудь – функция его выкармливания и т.д. Однако красота – это не только функциональность, но и хорошая форма. В гештальт-психологии это было определено как закон прегнатности. Это некоторое врожденное стремление человека находить простые, ясные, стройные, лаконичные фигуры и решения. Еще раньше это сформулировал английский философ Уильям Оккам: не умножайте сущности без необходимости .

Мы предполагаем, что человек изначально обладает способностью находить лучшие наиболее красивые фигуры своего бытия: наиболее эффективные решения, варианты действий и модели отношений. Но это лишь в том случае, если он прислушивается к собственному эстетическому чутью. А психотерапия – это восстановление чувствительности человека к красоте, эстетике жизни. Именно поэтому (и это явление наблюдают многие терапевты) клиент, когда исцеляется, решает свою проблему, становится таким красивым. И он способен увидеть красоту вокруг (в том числе, красоту психотерапевта, элегантность их встреч – то, о чем так много писал Вильгельм Райх ).

Он (клиент) возвращается к своему истинному функционированию. До этого он мог имитировать, как когда-то в советском государстве люди делали вид, что работают, а государство делало вид, что платит зарплату. Главное было обозначить движение. Это есть ложное функционирование, псевдофункционирование. В психотерапии – это уровень игр, сценариев, родительских предписаний и т.д. Все как бы, все понарошку. И хотя при этом человек может испытывать вполне серьезные чувства и получать весьма печальные последствия (вплоть до смертельных), его функционирование все равно по сути своей виртуально, символично. Он живет в мире своих грез, в «промежуточной зоне», как это называл Фриц Перлз. Он конечно получает психологическую компенсацию в виде ощущения своей правоты или значимости. Но это приз для идиота. А в истинном функционировании важны как живые радость и удовольствие от процесса, так и реальная полезность результата.

И начинающим гештальттерапевтам не следует обманываться иллюзиями: «Мол, результат для нас не важен, важен процесс. Мы мол, обещаем клиентам наше время и внимание, делаем свое дело, идем за процессом, а результат – это его дело. И вообще: «вы мне платите за время!» На самом деле и мы сами и наш клиент стремимся к некому полезному результату. Полезному для человека (организма). И мы радуемся, когда жизнь человека изменяется в лучшую сторону. Но этот результат имеет в своем основании философскую ясность бытия и глубинную эстетику существования.


Эскиз №3

Гештальттерапия  – это отношение с самой реальностью и возвращение к себе.

Психотерапия это исключение неопределенности, недосказанности, секретности, игры. Это конец скрытым манипуляциям и тайным комплексам. Люди боятся правды. Они предпочитают обманываться в отношении себя, своей жизни. Они выстраивают сложные концепции своего бытия, основанные на самообмане. Друзья тогда нужны для того, чтобы этот самообман поддерживать. А мы, в знак ответной признательности, поддержим их самообман. Правда – часто это еще и завершение отношений, построенных на этом основании. Так некоторые родственники гештальтистов (а так же их клиентов) начинают жаловаться на невыносимость в общении, которая появилась «когда он/она стали заниматься гештальтом». «Гештальт тебя испортил!», – говорят они. А на самом деле, что происходит?

Большинство отношений между людьми построены на лжи и взаимных притязаниях. Чаще всего не озвученных, скрытых. Люди пытаются тайно манипулировать друг другом. Причем настолько тайно, что даже сами этого не сознают. Они внушают своим родным чувство вины, чтобы легче было тех подчинить. Играют в психологические игры . Лицемерят. Забывают о себе в угоду чьих-то интересов, страдают от этого, а потом предъявляют иск: «И это после всего, что я для тебя сделал?» И еще много-много чего. Всякий раз, когда человеку не нравится что-то в его жизни, он старается обвинить в этом и исправить другого – не себя. А даже если и себя – то относится к себе, как к объекту манипулирования: это надо урезать, это – добавить. Человек пытается обманывать себя и манипулировать собой, так как он это делает с другими.

Однако, когда человек начинает заниматься психотерапией (как терапевт или как клиент), он становится весьма внимателен или чувствителен к подобным скрытым манипуляциям. Он видит их! Видит в себе, видит в других. Он чувствует, когда его используют, без его согласия. И часто отказывается играть в эти игры и поддерживать ложь, разрушающую его жизнь. И тогда партнер (близкий человек, родственник) чувствует невыносимость ситуации. Его игра раскрыта. Он не может уже по-старому манипулировать своим близким, но иначе жить не умеет. А меняться не хочет или не знает как. Часто это приводит к разрыву отношений.

Поэтому хочется предупредить очень увлеченных гештальтистов и их клиентов. Пощадите своих близких! Примите в расчет их ограничения: они не могут меняться с той же быстротой, как вы. Будьте снисходительны к ним: дайте им шанс подтянуться. Не стоит слишком пугать их своими открытиями и прозрениями. В конце концов, ведь и вы сами жили так же, причем много-много лет. Лучше подыграйте им некоторое время, поиграйте осознанно в их игры, постепенно приводя их к пониманию того, что поняли вы: правда сделает нас свободными.

Итак, психотерапия это внесение в жизнь ясности, исключение неопределенности, недосказанности и скрытой игры.

Это с одной стороны. А с другой стороны, чем шире круг наших знаний, тем больше площадь соприкосновения с неизвестным. И мир приобретает истинную загадочность, непознанность, даже принципиальную непознаваемость. Появляется место непредсказуемому, даже чуду. Начинаешь глубоко понимать смысл фразы: «неисповедимы пути Господни». И при этом (Что очень важно!) не утрачивается авторство собственной жизни, мы не становимся игрушкой слепого случая.

Гештальттерапия – это трансформация романтизма в мистицизм. Мир приобретает истинную таинственность, каждый шаг становится новым. И я не знаю, что я буду делать дальше, я не знаю свой следующий шаг. Но я знаю, что он исполнен высшего смысла. Романтизм становиться истинным. Если раньше мы в него играли: псевдо работа, псевдо семья, псевдо любовь – все как бы понарошку, то дальше (двигаясь путем Гештальта и дальше, за его пределы) мы соприкасаемся с истинной непредсказуемостью, уникальной новизной жизни. И этот истинный романтизм мы обозначаем как мистицизм. Романтик (как и невротик) мечтает о мире, как о чем-то несбыточном, а мистик проживает мечту, как реальность.  И это его судьба. Мистик творит судьбу, как мечту.

Два весла и скрип уключин, и восток светлей чуть-чуть…
Может, вовсе мне искать её не надо?
Просто мне в бреду казалось: суждено когда-нибудь
Обнаружить, что Несбывшееся – Рядом.
В.Ланцберг

Мистик отправляется в путь, ведомый великим интересом познания самого себя и окружающего мира, или точнее самого-себя-в-мире. И этот интерес, поначалу кажущийся непрактичным, становится впоследствии эффективным инструментом глубинного изменения действительности. А практический результат подтягивается. Помните, чайку по имени Джонатан Левингстон ? Вместо того, чтобы заниматься прагматикой жизни – добывать пропитание, так как ему советовали доброжелатели из стаи, он изучал искусство полета. Но впоследствии, овладев скоростью, стал способен нырять на более глубокие слои океана и ловить рыбу там, где другим это было не под силу. Не может быть нерезультативным человек, который прикасается к тем нитям, что управляют сущим. И тогда практический результат – это побочный эффект его мистического интереса.

Напротив, потеря интереса к жизни – самый коварный враг нашего клиента (да и наш враг тоже). Ведомые любопытством, и отношением к жизни, как к чуду, раскрывающемуся перед нашими глазами, мы оказываемся максимально сензитивными ситуации. Мы продуктивны, способны к новым решениям и уникальным действиям. В то время как, увязая в повседневной рутине, обыденности, действуя репродуктивно, решая новые задачи привычными способами, мы становимся все более ригидными, пока полностью не выпадаем из течения бытия.

Жизнь текуча и изменчива, а концепции вечны. Человек, концептуализируя свой опыт, превращая его в фиксированное представление, теряет силу этого потока жизни и застревает в пустоте своей «вечной» иллюзии. И даже если эта иллюзия выглядит весьма привлекательно, она не дает того удовольствия, которое может дать пусть не самое фешенебельное, но живое бытие. Этот феномен описывают многие люди, живущие в «золотых клетках».

Тысячи пластиковых цветов не заставят пустыню цвести.
Тысячи пустых слов не заполнят пустую комнату.
Фриц Перлз

Гештальттерапия – терапия очевидным

Мы рассматриваем любые фантазии, воспоминания и мечты наших клиентов, как проекции сегодняшнего состояния на его прошлое или будущее. Для нас не имеет значения, происходили ли эти события в реальности. И не важно, что клиент рассказывает. Это не более чем его фантазии  (хотя, правда, и не менее). Важно, то, что реально происходит в терапевтической сессии. А «происходят» его фантазии. Но разворачиваются они в контексте реальных отношений с терапевтом. Фантазия – это энергия потребности, которая не может удовлетвориться. Когда снимаются барьеры – энергия потребности приводит к реализации фантазии. Она становится реальностью. Жизнь становится воплощенной реальноостью. С гештальт-терапевтом клиент имеет возможность воплотить некий свой слой реальности вместо того, чтобы воплощать чужие сны.

Что такое реальность? Нам это безразлично. Мы можем остаться в материалистической модели и говорить, что реальность – это, то, что есть. Этот дом, стол, этот компьютер. Мы можем остаться в идеалистической модели и говорить: мир – это наше представление о нем. Но в любой модели дом будет выполнять определенные функции. А ценность предмета определяется  функциональностью. Гештальт-терапия  работает с функциями, а функция предполагает осознавание ценности и работу скорее не с содержанием, а с процессом. Процесс определяет ценность.

Мы можем спорить о чем угодно, но то, что наша собственная физическая реальность прервется это факт. Покойники выглядят все одинаково. Что будет дальше, мы не знаем. В то же время смерть не является эмоциональным опытом. Это заставляет относиться к жизни не понарошку. Я не над всем властен. Есть реальность моих ограничений и реальность моих возможностей. Я понимаю, что в любой момент это может закончиться. Умирание  реально присутствует. Все, что имеет начало, имеет конец. Задача терапии ввести клиента в реальность бытия.

Зачем нам нужна такая реальность? Потому что существуют законы сущего, и если человек идет вразрез с этими законами он ничего не получает. Нам нужны принципы функционирования этой реальности. Чтобы плыть по течению, а не грести устало против него. Если человек осознает законы (функционирования) сущего, он может их использовать, заставить их работать на себя или помогать себе. Но люди борются с этими законами, с тем, что невозможно изменить, как если бы они плыли против течения, вместо того, чтобы использовать силу реки и силу ветра (ресурс этого мироздания и ресурс собственной природы) себе во благо. Важно не толкать реку, не поднимать муть. Река нашей жизни течет сама.

Это не означает отказ от действий вообще, что характерно для вульгарного понимания даосизма, а то, что действие является аутентичным и происходит в согласии с моей собственной природой и природой мироздания (поля). Тогда это и есть путь у-вей , путь недеяния. Когда мы делаем не делая, любим не любя. Фриц Перлз говорил: «Позвольте ситуации управлять». Что он имел в виду? Все бросить и пускай, что будет то и будет? Вовсе нет. Речь идет о том, чтобы искренне и внимательно действовать в согласии с природой сущего. Более того – позволить сущему действовать через тебя.

Напомню одну из лучших даосских притч, рассказанную великим мистиком Чжуан-цзы. Повар на кухне разделывал бычьи туши для царя Вэнь-хоя. Взмахнет рукой, навалится плечом, подопрет коленом, притопнет ногой, и вот: вижк! бах! Блестящий нож словно пляшет в воздухе... «Прекрасно! – воскликнул царь Вэнь-хой. – Сколь высоко твое искусство повар!». Отложив нож, повар ответил: «Ваш слуга любит Путь, а он выше обыкновенного мастерства. Поначалу, когда я занялся разделкой туш, я видел перед собой туши быков, но минуло три года – и я уже не видел их перед собою! Теперь я не смотрю глазами, а полагаюсь на осязание духа... Вверяясь Небесному устройству, я веду нож... через внутренние пустоты, следуя лишь непреложному, и потому никогда не наталкиваюсь на мышцы или сухожилия, не говоря уже о костях. Обычный повар меняет свой нож каждый месяц, потому что он рубит. Хороший повар – каждый год, потому что он режет. А я пользуюсь своим уже девятнадцать лет, и он выглядит как новый... Всякий раз, когда я подхожу к трудному месту, вижу, где мне придется нелегко, я собираю воедино мое внимание. Пристально вглядываясь в это место, я не делаю резких движений, веду нож старательно, и вдруг туша распадается, словно ком земли рушится на землю. Тогда я поднимаю вверх руку, с довольным видом оглядываюсь по сторонам, а потом вытираю нож и кладу его на место. «Превосходно! – воскликнул царь Вэнь-хой. – Послушав своего повара, я понял, как нужно вскармливать жизнь!»

Большинство людей в проблемных ситуациях, «подходя к трудному моменту» начинают делать резкие и разрушительные (для своей и чужой жизни) движения. Они «рубят или режут» проблему. И иногда даже испытывают от этого гордость: «Вот каков я удалец! Справился!» При этом качество решения оставляет желать лучшего, а острота их души (чувствительность, острота переживаний) стирается грубой тупостью решения, а иногда даже намеренно притупляется (работой, дорогими подачками или алкоголем), чтобы не испытывать страдание от неприятных последствий. При этом люди искренне верят в то, что такова жизнь.

Гештальттерапия позволяет человеку (как клиенту, так и терапевту) осуществить то, что повар царя Вэнь-хоя называет «собрать воедино мое внимание», «когда я подхожу к трудному месту». Недаром одно из ранних названий гештальттерапии было «терапия концентрацией». Гештальт-терапевт предлагает клиенту сконцентрироваться на осознавании текущего момента, на осознании своего переживания трудной ситуации. Но зачем? Чтобы «не делая резких движений» и «полагаясь на осязание духа», пройти самым простым путем, без излишних усилий и, следуя природе вещей и своей собственной природе, достичь цели.

Клиент психотерапевта, скорее всего, будет сопротивляться подобному подходу. Ему нужно решить проблему, и поскорее. Лучше – вчера. Кроме того он испытывает страдание и хочет быстро от него избавиться. И вот здесь его намерения и намерения терапевта расходятся. Клиент порывается «разрубить» и «разрезать» и тем, неосознанно, наносит себе еще большее страдание, при этом «затупляя» свою душу. Гештальт-терапевт  намерен остановить его от бездарных решений и сконцентрироваться на переживании настоящего. Он говорит: «Побудь с этим!», «Что ты чувствуешь?», «Что происходит?». Терапевт возвращает клиенту чувствительность и «осязание духа», которые дают возможность увидеть более органичные способы решения его проблемы, а при этом обучает клиента «как вскармливать жизнь».

И, как это ни странно может показаться любителям «рубить» и «резать», Вселенная открывает перед человеком  свои двери. То за что боролся клиент (а чаще всего – нечто неожиданно лучшее) приходит к нему само, стоит только расслабить хватку и «позволить ситуации управлять». Карл Густав Юнг  рассматривал это, как один из видов синхроничности, когда ситуация работает на человека аутентично следующего своим Путем.

Древняя заповедь: "Господи! Дай мне сил изменить то, что могу изменить. Дай мне терпения смириться с тем, что не могу изменить. И дай мне мудрости отличить одно от другого", наилучшим образом описывает эту ситуацию.

И тогда принцип реальности – это мудрость, это Дао: «Каждая вещь в Поднебесной имеет свой Путь» (китайская пословица). Дао следует Пути вещей. И даос не противоречит ему. Можно сказать, что он идет по пути наименьшего сопротивления. И что тогда есть благо? Удовольствие от процесса и польза от результата.

Возвращение к себе, как основа глубинных изменений

Даниил Хломов как-то сказал: «Мы обречены на изменения». Это очень глубоко. Мы действительно не можем не изменяться, но какова природа этих изменений?

Гештальтистам известно, что две фигуры в поле быть не может. И если человек занят борьбой с реальностью, отрицает ее, то его энергия уходит на эту борьбу, на это столкновение, и фокус внимания становится вовне. Тогда у человека нет возможности и силы узнать кто он, и куда течет река его жизни. У него нет возможности встретиться с вектором собственной потребности. До тех пор пока человек отрицает свою реальность, он не может действовать эффективно, он пребывает в некотором выдуманном мире и его проблемы усугубляются, а его потребности не удовлетворяются.

Когда же человек принимает свою реальность и природу, тогда и специально меняться ему нет нужды. Поскольку жизнь по природе текуча и изменчива. Возвращаясь в лоно своей жизни, он изменяется в тот же миг.  Оказывается, что большую часть времени мы тратим на сопротивление, а сами изменения моментальны и аутентичны, а также до известной степени непредсказуемы.

Запланированных качественных изменений не бывает. Количественные – да. Заработать больше денег можно планово, так же планово можно построить новый дом, создать бизнес, расширить компетенцию, освоить новые навыки и т.д. Но все это количественный прирост. Это то, что дополняет нас, но не трансформирует. Истинное качественное изменение – это когда можно сказать: теперь я другой. Но это потом, после того как изменение свершилось. До этого, весьма трудно предположить и какой я буду – другой, и когда стану им. По той же причине психотерапевты не могут точно определить продолжительность терапии, если речь идет не о работе с симптомом, а о глубинном изменении личности. Но, что самое трудное для понимания – это то, что стать этим «другим» можно только  став самим собой.

Одним из лучших художественных примеров тому может служить фильм «День Сурка». Главный герой фильма день за днем старается измениться, чтобы вырваться из круга повторений, но он обречен на повтор (как, собственно, и любой из нас). Только тогда, когда он останавливается, прекращает бесплодные попытки изменяться и начинает жить в соответствии со своей природой,  его бытие делает новый шаг.

Почему очень многие люди преуспевающие в интеллектуальном, профессиональном, финансовом развитии испытывают, в то же время проблемы в своем личностном и духовном росте? Чаще всего потому, что воспринимают этот рост (по аналогии с другими видами развития) как движение вперед. В то время как истинное развитие – это всегда – возвращение. Возвращение к своим истокам, к сути бытия.

Когда мы рассуждаем о неизбежности, о возможности неконтролируемо отдаться потоку жизни, мы чаще всего имеем ввиду, что я хочу делать то, что мне нравится, вызывает возбуждение и интерес, но не хочу за это расплачиваться. А реальная встреча с неконтролируемостью жизни вызывает ужас. Это окончательное взросление.

Пока ребенок мал, он почти полностью находится во власти родителей, и они кажутся ему богами.  Его мир действительно устроен так: есть он, маленький и беспомощный, и есть кто-то, кто может сделать его счастливым или несчастным, и просто решает, жить ему или нет, а если жить – то как. Ребенок мечтает, что когда-нибудь он вырастет и станет таким же всемогущим. Но, вырастая, он обнаруживает, что это недостижимо, что Бог не просто умер (как он думал, когда в молодости читал Ницше), а Бога нет, да и не было никогда. Это была его детская надежда. Часть его незрелого романтизма. И тогда приходит ужас реальной беспомощности, потому что никто не придет и не спасет. Есть только такие же как он люди и его величество Случай. Конечно, это взгляд с атеистической позиции.

В религиозном сознании Бог есть. Но это не очень-то помогает. Ведь Бог «работает» таким образом, что человек не может обнаружить его наличие. У Бога нет какого-то специального плана для человека. Он сотворил его по своему образу и подобию (т.е. по образу и подобию Творца) и передал ему эту реальность: «мир оставлю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14, 27). Создатель воплощает все, что выбирает человек: «по вере вашей воздастся вам».  Тогда получается, что человек не может узнать о какой-то специальной Божьей Воле за пределами своей собственной воли. Но это (психологически), все равно, как если бы и не было никакого Бога.

Есть Бог или нет – вопрос теологии, а не психотерапии. Мы же говорим скорее о том, как это переживается человеком. Испытывает ли он (как атеист) ужас беспомощности перед лицом Случая или (как глубоко религиозный человек) Страх Божий перед ликом Его непознаваемости, в невозможности личного контакта с Ним, его детство на этом заканчивается. Человек встает перед необходимостью встречи с самим собой.

В ситуации ли неопределенности Случая или принципиальной непознаваемости Божьего Промысла и Божьей Воли, он вынужден идти своим путем. Нести свой крест, принимая персональную ответственность за свое существование.

Ответственность за то, что краток жизни сон,
Что ты отрадою земною обделен,
На бирюзовый свод не возлагай угрюмо:
Воистину тебя беспомощнее он.
Омар Хайям

Но именно тогда и происходит освобождение от мегаломанических  иллюзий. Наступает истинное смирение, бытие с-миром. Это смирение приводит к истинному, а не надуманному возвышению. Маленький человек уже не стремится стать большим человеком . Он просто становится собой. Но именно это и делает его истинно Великим. Выражаясь библейским языком, происходит признание своей «нищеты духа» и обретение кротости. Становясь же кротким, человек наследует землю . То есть, обретает свое земное существование.

Олег Силявский
2010г. 

• Олег Силявский, коуч, психолог

  

  • Коучинг: бизнес-коучинг, карьерный и спортивный коучинг  

  • Гештальттерапия, гештальт-подход  

  Годы жизни 1969-2021

  Основатель белорусского психологического портала Spirit.by

  → Подробнее о психологе